А картинки продолжали сменять друг друга. Обреченный вступил в схватку, двигаясь с ловкостью хищника, крутанувшись в сильных руках, палка ударила о гладкую сторону меча первого из напавших. Полетелии во все стороны белые и красные цветы и были смяты ногами нападавших.
Ритуальная битва эта  начиналась как игра. Сколько бы не плясал меж вооруженных воинов тот, чья жизнь сегодня была предназначена богам, рано или поздно острие меча пронзит его грудь или живот.
Но случилось невероятное – прославленный воин своего народа не смирился с участью, словно безумец, ринулся он в схватку, противопоставляя ловкость свою и умение обращаться с копьем, кое замещал сейчас  резной шест, количеству нападавших и остроте их клинков.
Зрители  кричали и безумствовали на своих местах. Люди сурового мира, в котором доблесть и отвага ценились высоко, мысленно они были на стороне предназначенного в жертву воина.
Так рождалась легенда,  отголоски которой спустя тысячелетия будут звучать в сказаниях других народов,  пока еще не существующих.
Марево видений рассеялось внезапно. Тефрис, подобно опытному рассказчику не спешил выкладывать человеку  финал своей истории, тем более, что внимания испанца требовал ребенок.
Смуглый патлатый мальчишка лет одиннадцати, судя по пухлым губам и характерной линии носа – потом перуанских индейцев, дернул историка за брючину, снова  пытаясь привлечь внимание к себе.
- Что тебе нужно, мальчик?
- Я могу показать сеньору комнаты под стадионом, - сообщил тот, задирая голову и щурясь от солнца, - всего три соля, сеньор.
Эцио едва не рассмеялся. Ему, человеку, в руках которого побывали все карты раскопок Ваганикса, нищий абориген предлагает услуги проводника. Он мог бы предложить мальчику то же самое, без труда воскресив в памяти расположение входа в помещения  стадиона.  Но к тому времени, как Сальгадо прибыл сюда, эта часть города была расчищена, а посему необходимости лично осматривать в закоулки стадиона у Эцион не было.
Да и ничтожной суммы, на которую можно было купить банку колы в аэропорту,  было не жаль. А семье мальчика  этих денег хватит на то, чтобы купить еды на день, а то и два.
- Ну веди, - лениво кивнул он.
Мальчишка просиял и развернувшись на пятках, поспешил в сторону ступеней, поднимавшихся меж рядами каменных скамей-степеней стадиона.
- Эй, проводник. Как зовут тебя? – спросил испанец, догоняя маленького аборигена.
- Пуна, - сверкнул тот  щербатой улыбкой, оглянувшись на своего клиента.
- Где ты живешь, Пуна? - чтобы как-то занять себя, поинтересовался мужчина.
- Там, - юный проводник махнул рукой в неопределенном направлении и не дожидаясь следующего вопроса, который был бы обычным для любого туриста, стал рассказывать о себе. О том, что сестра и мать ткут узорчатые ткани и шьют пончо для туристов. Отец давно умер, а брат ушел в большой город на заработки два месяца назад.
Обычная история, которая не могла заменить Эцио рассказа Тефриса. Но этой истории хватило, чтобы скрасить недолгий подъем. Зев проема в каменной кладке источал прохладу и железистый запах местной пыли.
Пуна скрылся в проеме и Эцио последовал за ним, нашарив в кармане брюк зажигалку.
Но она не понадобилась. У Пуны, опытного проводника зевак, был собой фонарик.

Темнота каменных переходов внутри массивного строения обещала прохладу и покой. Знакомство с  Пуной – незатейливую историю и россыпь наивных легенд. Но исследовательский интерес испанца шептал, искушая надеждой на несбыточное «вдруг», что мальчик может рассказать что-нибудь важное. Но не успел юный перуанец и рта раскрыть, как раздался оклик знакомого голоса. Сальгадо в очередной раз убедился, что стоит только потянуться флюидам тайны, как на них слетаются археологи, историки и разного сорта авантюристы, словно чувствуют незримые (и вероятно несуществующие) эманации какого-то места.
Он задержался на пороге, обернулся, щуря глаза, в сторону голоса и приветливо улыбнулся подходящему Лероа, здороваясь в своей обычной манере, заключавшейся в произнесении имени знакомца.
- Жак. Что ж, если вы хотите убить скуку получасовым бездельем, я буду только рад компании.
Историк приятельски потрепал мальчишку по плечу и представил коллеге:
- А это – Пуна, местный экскурсовод по тайнам и секретам Ванагикса.
Мальчишка насупился, по лицу его читалось желание запросить  с иностранцев еще три соля за нового спутника, но благоразумие взяло верх над жадностью и, подумав, что если сеньоры  решат предпочесть компанию друг друга услугам проводника, ему и вовсе ничего не достанется, Пуна  криво улыбнулся, промямлив:
- Здрасте, сеньор.
- Заметь, Жак, - испанец подхватил острое лицо мальчишки под подбородок, приподнимая так, чтобы коллега мог рассмотреть смуглую физиономию, - насколько хорош. Судя по фенотипу, можно предположить, что кровь этого индейца не разбавлена кровью белых или негроидных предков.  Именно такие мальчишки играли здесь шесть веков назад.
Говорил Сальгадо спокойно,  шутливое настроение его выдавала лишь тень улыбки на губах. И естественно мальчишка не понимал, как воспринимать такое обхождение и слова сеньора.
Он дернулся, освобождаясь от хватки пальцев Эцио и отошел на ару шагов, бурча:
- Идемте уже, мне к ужину надо вернуться домой. Если опоздаю, то придется ложится спать не поевши, мать у меня строгая.
Эцио сухо рассмеялся над реакцией пацаненка, протягивая руку подошедшему Лероа  и инетерсуясь:
- Наши американские коллеги еще в лагере, или уже пакуют вещи?
Речь шла о небольшой группе американцев, одержимых идеей божественности основателей Ванагикса. Наглые и хамоватые, ребята эти не успели ни с кем сдружиться за минувшую неделю, зато настроить против себя всех сумели просто гениально. Когда поиски их не увенчались успехом, американцы стали подумывать о возвращении домой. Но думали как-то долго, все время откладывая и откладывая день отъезда.

Отредактировано Tethris (2011-08-06 20:59:55)

- Обычное сооружение для проведения игр и праздничных выступлений, - лениво отозвался Эцио на вопрос Жака, - но у него есть своя специфика, ты не мог этого не заметить.
Мальчишка, освещая дорогу, зашагал по пустому коридору,  рассказывая простенькую историю о том, какСупайя* прогневался на невнимание инков к себе и наслал на них болезни,чтобы забрать к себе побольше людей. Тогда и были придуманы ритуальные поединки, чтобы почтить бога смерти смертью достойных воинов, которых он выбирал сам.
Эцио слушал спокойно, а Тефрис, оживившийся  во время рассказа не удержался от комментария, который испанец послушно озвучил:
-  Весьма не типично для культуры в целом, но учитывая барельефы стадиона, можно предположить, что легенда возникла как попытка объяснить изображенное на них.
Пуна только повел плечами, и нырнул в узкий проход, который заканчивался лестницей, ведущей вниз.
Сальгадо остановился и с усмешкой спросил проводника:
- А куда девали тела убитых? Относили в горы?
Пуна замешкался. Запустил руку в густые черные волосы и признался:
- Не знаю. Может быть в подземное святилище.
Тефрис, потянулся к эмоциям мальчика, шепнув Намтару:
- Все самое интересное происходило именно там, в глубине, ближе к царству Супайя. Но они даже не представляют, как все было на самом деле.
Произнес это, разумеется, Эцио, но голос его был глуше и холодней, чем обычно.
Пуна приостановился на краю лестницы и недовольно буркнул:
- Если вы, сеньор, все знаете, может сами расскажете, как было?
Испанец улыбнулся. Натянуто и сухо. В  луче фонарика Пуны улыбка эта выглядела зловещей.
- Расскажем ему? – Тефрис не произнес имени яви, но не сомневался, что Намтар прекрасно поймет, к кому обращена та или иная фраза.
Хотелось ощутить вкус страха и боли, испить до дна феерию агонии, но разделит явь это желание, согласится ли присоединиться к затее, Древний пока не знал.
- Или может даже покажем? Вот только ради чего?
Бессмысленность ритуала была бы кощунством, равносильным с тем, которое совершили те, кто открыл древнее здание общему доступу. у Ритуала должна была быть цель.

*бог смерти

- Покажешь нам святилище, Пуна? - голос испанца был мягким и спокойным. Так терпеливый учитель беседует с  упрямым и непоседливым учеником, побуждая того все же сделать задание.
- Покажу, - кивнул мальчишка и стал спускаться по крутой узкой лестнице.
Тефрис немного задержался, чтобы посмотреть на Намтара. Эти стены верно позабыли подобных им гостей. Древний и явь не должны были в пустуб тратить время здесь. Раз уж сложились воедино время и место, и здесь был  потомок Адама, чистый и не ведавший еще искушения плоти – идеальная жертва,  следовало исполнить то, к чему благоволила ситуация. И как когда-то давно, вечно голодная тьма спросила волка, бродившего дорогами снов:
- Откроешь врата, Намтар?
На лице Эцио Сальгадо играла холодная недобрая усмешка, пусть и не различимая в сумраке каменного коридора с глухими стенами. А сам историк в этот миг  пребывал в состоянии бессильной ярости. Воля Тефриса оттеснила человеческое сознание на задний план, полностью подчиняя себе тело – редкий случай. Эцио оставалось только смириться, но, к огромному удовлоствию Тефриса, смирения в эмоциях аватара не было и в помине.
-Гости получат щедрое угощение, которое в давние времена предназначалось лишь богам.
Приговор маленькому индейцу прозвучал ясно и не мог был неверно истолкован.
«Где Вы там, сеньоры?» - послышался  из темноты голос Пуны. Тефрис коротким жестом ладони уступил троку право первому нырнуть  в чернильную мглу спуска, ведущего в древнее святилище.
Луч фонарика Пуны едва-едва пробивался сквозь мрак, выхватывал фрагменты барельефов,  перед которыми Тефрис не считал нужным останавливаться.